Недавно Институт философских исследований при Болгарской академии наук провёл научную конференцию на тему «Уцелеет ли болгарский народ в XXI веке». Можно сказать, что выбор темы продиктован дикуссией (явной или скрытой), которая идёт в болгарском обществе сегодня так же, как и на заре болгарского возрождения. Поэтому вопрос, сохраняющийся в неизменной форме для такого небольшого народа, как болгарский, в сложной системе геополитических и экономических отношений естественен и неизбежен — особенно в условиях радикального перехода от одной системы к другой. Болгарский народ беспокоится о себе и испытывает боязнь инвазии глобализацией, которую трудно сдержать даже большим народам, играющим решающую роль в истории.

Хорошо, если уцелеем, но как и какой ценой — это другой вопрос, который задают себе люди в Болгарии. В ответ им предлагаются различные панацеи. Последняя — Европейский союз. Но недоверие и скептицизм не отпускают ни интеллигенцию, ни простых болгар, потому что они не только не видят никаких реальных плодов интеграции, но и чувствуют себя уставшими от всего, что с ними произошло, и обездоленными в своей прогрессирующей бедности. В какую сторону, однако же, нам нужно идти, с кого мы будем спрашивать, уцелев в XXI веке? Быстрого и лёгкого ответа на этот вопрос нет. Но ответ есть в истории и в традициях, в том выборе, который был сделан на заре нашего существования в VII в., а позднее и при нашем крещении в IX веке.

Важно, что нация и общество через свою интеллигенцию и своих «работников ума» начинает разговор по проблеме и ищет пути её решения. Российский читатель мало знает о жизни Болгарии; он мало знает и о духовных исканиях и трудах болгарских мыслителей. Эти три статьи дают некоторое поверхностное представление о том, что происходит в Болгарии, в каком направлении она идёт, и как болгарская нация готовится жить в XXI веке.

 Панко Анчев

Председатель Варненского отделения Союза болгарских писателей.

Догоняющее развитие и оптимистичная теория для болгарского общества

В одной из своих знаменитых работ 1938 года, озаглавленной «Оптимистичная теория для болгарского народа», виднейший болгарский народопсихолог Иван Хаджийский отмечает, что «мы вступаем в новую историю с большим запозданием», и требует достигнуть того, чего уже достигли другие, «в ускоренном порядке, потому что мы догоняем общий европейский прогресс». После того, как потерпела неудачу модель догоняющей модернизации под названием «государственный социализм», сегодня в острой форме стоит вопрос об объединении людей вокруг оптимистичного видения ускорения и развития.

Национальная стратегия догоняющего развития невозможна без минимума веры в её перспективность, без достаточно позитивной цели и убеждённости в возможности её достижения. В то же самое время, однако, сравнительные социологические исследования последнего десятилетия неизменно ставят болгар на одно из первых мест по пессимизму, и на одно из последних — по удовлетворённости жизнью и ощущению счастья. В результате социологического исследования «The World Values Survey» из Стокгольма в начале 2005 года самыми несчастными народами в мире названы болгары, румыны и албанцы.

Исследования корреляции счастья в различных общностях в мировом плане открывают три основных фактора, имеющих ведущее значение для счастья человека. Первый фактор — это социальный капитал, что означает включённость человека в сильные социальные взаимосвязи, наличие подкрепляющих общностей — друзей, семьи, неформального общения, общественных организаций, на которые человек может рассчитывать и с которыми он чувствует взаимный комфорт. Второй фактор — это существование смысла жизни, вера в то, что в мире есть нечто, что больше и значительнее тебя, чему стоит себя посвятить, и что наполняет смыслом твою жизнь — это может идти от религии, идеологии или соответствующей философии жизни. Третий фактор — это удовольствие от того, что ты делаешь, высокая мотивированность твоей жизни, ощущение того, что ты сам контролируешь свою жизнь, и она не зависит от чужой, неизвестной и непредсказуемой силы.

События у нас в последние два десятилетия по существу действовали разрушительно в отношении этих трёх факторов: были разрушены социальные взаимосвязи и общности; исчезла идеология и ослабела религия, которые давали смысл жизни; миллионы болгар, сменив свою деятельность, потеряли статус и положение. Что делать интеллектуалам в такой ситуации? Воспроизводить и усиливать социальный пессимизм, или искать альтернативы и помогать переменам настроений?

Каковы наиболее серьёзные пессимистичные аргументы для болгарского народа, которые усиливают массовые пессимистичные настроения, и каковы возможные контраргументы?

Исторические аргументы и контраргументы

 Наша история как будто не даёт много оснований для оптимизма. Всякий оптимистичный порыв в ней убивался негативным историческим результатом. Она в большей степени, чем история всех соседних стран, представляет собой серию катастроф с резким возвращением назад, во все периоды нашего развития от Освобождения до настоящего времени. Нет другого балканского народа с такой внушающей пессимизм историей в XX веке — три национальные катастрофы после периодов подъёма, при которых было резкое возвращение назад на много лет. При этом каждый раз оказывалось как будто, что оптимизм был напрасен, и это внушало недоверие к любому оптимизму и оптимисту национального развития. Подъём, который отмечался в стране в промежутках между каждой из этих катастроф, был связан с превращением её в сподвижницу одной из великих держав, которая, однако, оказывалась побеждённой в мировых конфликтах и увлекала за собой Болгарию. Это — Германия в Первую и Вторую мировые войны, впоследствии — СССР. Нет другой страны в Европе, которая бы столько раз делала себя зависимым союзником побеждённой политической силы. Этот негативный опыт порождает национальный пессимизм.

Возражение оптимиста. То, что нечто происходило в истории, не означает, что этого снова не произойдёт. Всё же в ней были не только катастрофы, но и подъёмы. Так, в период после Освобождения до Балканской войны; затем было определённое развитие после великого экономического кризиса до 1939 г.; и период после 1945 года демонстрирует темпы экономического подъёма, хотя и с большими противоречиями.

Что касается ущерба в результате высокой зависимости от союзника, то не нужно было следовать его наставлениям в последующие годы. Факт, что и сейчас уже в относительной части внешнеторгового оборота болгарская экономика больше связана с Европейским союзом, чем с кем-то из членов старого направления. Очевидно, что не следует переступать определённые границы, в которых страна имеет достаточно пространства для маневрирования.

Культурные аргументы и контраргументы

Среди культурных аргументов можно выделить необычайную разрушительность болгарского перехода через последние 20 лет, который по масштабу уничтожения национального богатства и по числу эмигрировавших людей превышает все предыдущие катастрофы. Притом, эта высокая степень разрушительности типична не только для нас, но и для всякой православной нации, которая начала трансформацию государственного социализма в плюралистичную партийную демократию и рыночный капитализм — для России, Украины, Грузии, Армении, Сербии.

Возражения оптимиста. Вряд ли основные характеристики нашей культуры могут быть связаны с православием. Болгарский народ, возможно, наименее религиозный среди всех православных народов, и его культура и традиция за последние два века сильно секуляризованы. Высокая степень разрушительности болгарского перехода может иметь и другие объяснения, так, среди них в первую очередь следует отметить геоэкономические и геополитические — высокая степень связанности с Советским Союзом и с арабским миром, откуда шла главная выгода для экономического развития. Но Советский Союз распался, а политические отношения с арабским миром резко ухудшились. Можно добавить ещё значительную неподготовленность болгарских граждан к совершившимся переменам в сравнении со странами Центральной Европы, в которых есть большая, реалистично мыслящая альтернативная элита.

Экономические аргументы и контраргументы

В прогнозах социально-экономического развития, которые делают экономисты, обыкновенно сроки достижения среднего уровня ВВП, доходов, зарплат в ЕС, видятся через 50-60 лет, т.е. при наших внуках и правнуках. Это звучит ужасно травмирующе для нынешнего поколения, которое, при современном перемещении людей и капиталов, скорее будет склонно уехать в развитые страны, и там в индивидуальном порядке пройти, сегодня и сейчас, это расстояние «догонки», обеспечивания собственного благополучия, чем «бежать» вместе с нацией на протяжении десятилетий к концу, который неизвестно когда наступит и будут ли вообще живы те, кто его переживёт.

Возражения оптимиста. Есть позитивные модели догоняющего развития, которые изучаются и показывают, что очень отсталая страна за сравнительно короткий срок может достигнуть экономического «чуда» и перегнать тех, кто впереди неё. Примерами такого типа развития за последние десятилетия являются такие же небольшие народы, как болгарский, которые были среди последних в социально-экономическом развитии, а сегодня обгоняют многие передовые.

Народопсихологические аргументы и контраргументы

Этот тип аргумента особенно востребован на бытовом уровне, когда говорится о таких качествах болгарина, как «завистливость», «индивидуализм» и «некооперативность», отсутствие готовности считаться с авторитетом, недостаточная организационная культура, недостаток такого ресурса, как доверие, или социального капитала, дающего возможность быстрого объединения людей в группы для достижения общих целей.

Возражения оптимиста. Каждое из этих качеств, приписываемых болгарину, мы откроем у многих других народов, и увидим, что в своих ежедневных дискурсах и публицистико-народоведческих размышлениях ближайшие и отдалённые народы, особенно с запоздалой модернизацией, склонны характеризовать себя подобным образом. Нет прочных и вечных народопсихологических качеств, как отмечал ещё Иван Хаджийский в своей статье. В едином народе есть различные общности, группы, с различными тенденциями и психологическими характеристиками, и проблемы активности государства и граждан выводят на передний план одни характеристики и блокируют другие.

Будущее страны всегда открытый процесс, и в нём всегда могут открываться — хотя иногда это выглядит совсем маловероятно — противоположные альтернативы.

Первое. Начнём с одного эмпиричного аргумента. Независимо от того, что в огромном количестве случаев наличествует провал стратегии догоняющего развития, существуют и позитивные примеры государств, которые не были лучше нас, но, благодаря объединению основной части граждан вокруг общей цели и соответствующей организации, благодаря ответственным лидерам и историческому шансу, успели выбрать такие исторические варианты, которые их вывели из отсталости в благополучие, в которое они перешли наиболее благоприятным образом. Приведём только три примера в этом отношении. Сингапур, который до 60-х годов был мультиэтнической общностью с уровнем развития не лучше Болгарии того времени. Финляндия, которая в 1917 г., когда отделилась от Российской империи и получила независимость, была «задним двором» империи, одним из самых отсталых её регионов, а сегодня входит в первую десятку стран мира. И третий случай — Ирландия, которая занимала позицию одной из самых отсталых стран в ЕС, а сегодня перегнала Францию, Германию и Великобританию по индексу человеческого развития. Во всех этих случаях наблюдается, хотя и в различных версиях, объединение вокруг общей национальной цели и политики. Если они смогли, то почему мы не можем?

Второе. Мрачные прогнозы о 50-60-ти годах, необходимых для достижения среднего уровня ЕС, и это при благоприятном стечении обстоятельств, соответствуют современному видению модернизационного процесса, сообразно которому этот процесс разворачивается в линейной последовательности, при которой одни страны идут за остальными. Постмодернистическое или постиндустриальное видение не возвращает к отмене в переходный период идеи «большого скачка». В нынешнем, исключительно сложном и непрямолинейно реагирующем на те или иные воздействия мире всё больше не логикой линейной зависимости, а нелинейными скачками предопределяется развитие.

Эти скачки могут быть и назад, и для многих обществ и народов они означают перспективу отставания, но могут быть и вперёд. Ничто не предопределено в этом процессе — ни пессимистичное отставание, ни оптимистичное ускорение. Историческое развитие вряд ли может рассматриваться односторонне упрощённо, в нём бывают неожиданные скачки. Современная синергетичная картина того, что происходит в современном мире, не подсказывает, будут ли значимыми полученные исторические результаты, она не обязана быть сваленной в одну кучу массой сущностных причин. Сегодня мир очень сложен и поэтому очень открыт, неуравновешен, таит в себе много неожиданностей.

Степень локальной и глобальной нелинейности между причинами и следствиями нарастает. В этом смысле такой мир более-менее исторически неизбежен и даёт большие шансы. В определённой ситуации «последние могут стать первыми», успев использовать появившиеся социальные ниши и предпосылки для них. При таком положении будет ли скачок вперёд или назад, зависит в высшей степени от граждан единой нации, от способа, которым она самоорганизуется, и от решений, которые она примет.

Третье. Характерной чертой экономических процессов в условиях глобализации является ускоренное движение всех факторов производства по всему земному шару в поисках выгоды. В предыдущие периоды развития национального государства, и особенно во время второй индустриальной революции, экономика была непосредственно связана с определённой территорией — с колоссальными инвестициями и созданием громадных инфраструктурных проектов на этой территории, с большой тяжёлой промышленностью, которой трудно переменить место, с труднопередвижимой рабочей силой.

В результате возникла возможность и необходимость сильного национального государства на этой территории. Сейчас глобализация и информатизация экономики, выйдя на передний план как фактор развития человеческого и информационного капитала, резко динамизирует процессы движения основных факторов производства, имеющих значение для процветания народа — финансового, человеческого, информационного, символьного, культурного капитала. Это даёт возможность неожиданно быстрого движения факторов производства из одного региона в другой, а также ускоренных перемен в их судьбе.

Четвёртое. Глобализация и третья индустриальная революция порождают две противоположные тенденции. С одной стороны, они непосредственно подчиняют относительно автономно функционирующие прежде государства власти стран капиталистического центра, которые экономическими санкциями или непосредственной военной интервенцией навязывают свою модель как универсальную. Это происходит параллельно с подъёмом различных глобальных институций, которые непрерывно предлагают сравнительные данные по тому или другому показателю в том государстве, где они находятся, в сравнении с остальными, и утверждают, что отстающим нужно пытаться догнать тех, кто их опередил — начать, например, от уровня «демократии» и достигнуть уровня «экономической свободы».

В настоящее время, однако, наблюдается и противоположная тенденция, находящая выражение в первую очередь в производственной сфере, а оттуда переходящая во все другие области — производство товаров, услуги, стиль жизни, идентичность. Есть взрывное нарастающее разнообразие. Всё больше той или иной специфики индивидов, регионов, государств, общностей приобретает значение для их существования, успеха или неуспеха.

Мир становится всё сложнее, динамичнее, многообразнее, и история отдельных стран и регионов имеет всё более гарантированные результаты. Здесь шансы и таких стран, как Болгария и Россия, которые делают ставку на различное, своеобразное, и улавливают конкретные возможности в возникающих в мире неожиданных ситуациях и непрекращающихся инновациях. Важна подготовка социума, который готов создавать инновации, постоянно ищет новые и новые исторические шлюзы для социального ускорения и выбор на перепутье дороги в единый, всё ускоряющийся и меняющий особенности мир.

Автор Васил Проданов, Болгария, Варна

Перевод Ивана Голубичного

velykoross